Наверняка не то, что хотел заказчик, упс). Оно вообще случайно написалось.

The Pledge

Every great magic trick consists of three parts or acts. The first part is called "the pledge". The magician shows you something ordinary: a deck of cards, a bird or a man. He shows you this object. Perhaps he asks you to inspect it to see if it is indeed real, unaltered, normal. But of course... it probably isn't.
- The Prestige

Красный круг арены в разводах грязного песка держит ее как воздушная подушка, как невидимые руки, и Наги легко ступать по пустому пространству. Она отталкивается от высоты и бежит, бежит к удаляющейся планке трапеции. Ей нужно схватиться за планку, пока арена держит. Пока Наги не вспомнила, что умеет падать.
«Ближе», — говорит чужой голос в голове, и повинуясь ему, манеж под Наги становится больше, заполоняет все пространство, заливает алым темный пустой амфитеатр. Наги тянет руки вверх и прыгает изо всех сил, но трапеция ускользает и тает, а ноги проваливаются в воздушные ямы.
Красный круг арены все ближе.

Первое, что появляется потом — не боль и не страх, а острое сожаление и ощущение, что она слажала, как-то совсем окончательно слажала, и хотя Наги не помнит, в чем именно, она твердо уверена, что теперь ее выгонят из цирка, и ни монетки не отдадут за этот месяц. Наги в труппе никто не любит, ей не простят такую ошибку, и всем плевать, что ей некуда идти, и она ничего больше не умеет, кроме как парить под выцветшим куполом передвижного цирка.
«Привет», — говорит кто-то шепотом в ее голове, — «я спасаю брошенных котят».
Вот тогда приходят и боль, и страх, и память о летящем в Наги ярком пятне манежа.

«Кто Вы?» — спрашивает она, когда под веками расцветает блаженная темнота.
«Почему, почему не было страховочной сетки — вот что ты на самом деле хочешь спросить», — шепот въедается в темноту, оставляя светлые полосы. Кажется, на первый вопрос незнакомец отвечать не станет.
«Потому что господин директор решил, что более прибыльно будет без сетки, — голос ломается, превращаясь в неприятный, маслянистый говор хозяина цирка, — она же закрывает зрителям самое интересное!»
«Но это была репетиция», — беспомощно возражает Наги.
«Артисты должны привыкать», — равнодушно отрезает господин директор, а потом меняется снова и тихо шепчет: «Не плачь».
«Кто Вы?» — переспрашивает она.
«Почему, почему мне навстречу не толкнули рамку?» — перехватывает шепот. — «Это была трагическая случайность. Никто не хотел тебя убить. Слышишь, они даже пришли навестить тебя в больницу? Слышишь?»
Наги не слышит. В третий раз интересоваться личностью гостя она не решается также.

«А я хочу предложить тебе работу», — говорит голос из ниоткуда на следующий день (или то, что кажется следующим днём).
«Работу?» — у Наги болят локти, запястья, колени — Наги мерещится, что болит она вся, хотя это, конечно, невозможно, и она думает, что призрачный голос издевается над ней. Не бывает поломанных воздушных гимнасток.
«Да, — шелестит и обволакивает шепот, — в цирке Вонголы».
«Что?..»
«Вонгола».
«Та самая Вонгола? Лучший цирк в мире?»
Незнакомец в ее голове коротко смеется.
«О да. Вонгола — тот еще цирк».
Наги не понимает — но ей, в сущности, все равно, и даже боль ненадолго отступила, затуманилась, потому что Наги очень хочет верить, что этот голос говорит правду.
«А кто Вы там?» — спрашивает она. Наги видела несколько представлений Вонголы и помнит, кажется, каждый трюк их акробатов.
«Я? Я глотаю шпаги», — тотчас отвечает шепот.
«Врете! — разочарованно бросает Наги, — у них нет такого номера».
Незнакомец снова смеется, а потом говорит:
«Я глотаю шпаги за кулисами».

«Ты боишься?» — шепот мурлычет, аж вибрирует у нее под ребрами.
«Нет», — говорит она.
«Там тоже не будет страховочной сетки. Нигде теперь не будет страховочной сетки. Смертельный номер в Вонголе — смертельный», — напевно продолжает он. Наги кажется, что этот шепот заполнил всю темноту вокруг.
«Да. Да, я боюсь».
«Представь, услышь. Дамы и господа! — шепот становится громче, громче, приобретая раскатистые интонации опытного шпрехшталмейстера, — сегодня на арене юная звезда цирка Вонголы, прекрасная Курому Докуро! Она исполнит для нас сальто-мортале!..»
«Курому?» — удивленно перебивает Наги.
«Да. Поверь мне, это имя идет тебе гораздо больше».
«Но мне нравится мое!»
«Курому, милая Курому, ты скоро поймешь, что я прав».

Наги повторяет новое имя, будто пробуя его на вкус, и все никак не может прекратить повторять. Курому, Ку-ро-му, ку-ро-му, ку-ро-му-ку-ро-му-ку-ро...
Его шепот, боль во всем теле и мутнеющие воспоминания о привычной жизни — вот все, что существует в темноте для Наги, и ей так хочется, чтобы незнакомец не оказался обманщиком (или дьяволом). Ей хочется снова видеть, двигаться, говорить. Ей хочется в таинственную Вонголу, которая внезапно оказалась так близко, ближе, чем когда Наги (Курому) смотрела их представление в столичном цирке, от волнения подавшись вперед и сжимая краснобархатные ручки кресла...
Наги очень хочется жить.

«Курому, а, Курому?» — ей кажется, что каждый слог этого слова стучит как палец по лбу. Непонятно только, снаружи он стучит или изнутри.
Она пытается возражать: «Меня зовут... Меня зовут как-то не так».
«Как-то не так» — это не имя», — посмеивается шепот в ответ, и она думает: он как шипение кислоты, проливаемой на металл.
«Травление», — подсказывает шепот. «Эта техника называется травлением. Только кислота не шипит. Она льется по трещинам, по тоненьким желобкам, она плещется о края. Она молчит, хотя ей так хочется сказать...»
«Прекратите».
«Не могу».
«Не хочу» будет более правильным вариантом?» — это больше похоже на утверждение, чем на вопрос, и — воображение играет с ней в странные игры — Курому чувствует, как губы сами по себе растягиваются в улыбке, хотя она вообще не уверена, что может чувствовать свои губы.
«Милая Курому, хочешь, я покажу тебе фокус?»
«Хочу».
«Только мне понадобится твоя помощь», — она улавливает легкое, будто призрачное прикосновение к руке.
«Болит?»
«Ага», — отвечает Курому.
«Эта боль — правда, — доносится до нее спокойный шепот, — но фокус заключается в том, что правду можно превратить в ложь. Если умеешь. Если нет, ты просто можешь представить эту правду где угодно».
Она не понимает. Не понимает до тех пор, пока, повинуясь фантомным касаниям, тянущие комки боли в ее костях и глубоко в животе не начинают медленно-медленно спускаться вниз, подниматься вверх, тянуться друг к другу — и наконец не застывают над солнечным сплетением одним большим, горячим и острым осколком. Курому хочется кричать.
«Где угодно, — мягко шепчет голос. — В ком угодно».
«Даже в Вас?» — выдыхает она, и ее гость заливается довольным смехом — тот будто зарницами полыхает в темноте под сомкнутыми веками.
«Пока представь снаружи, милая Курому, а я займусь остальным».
Ей не остается ничего иного, кроме как послушаться. Курому вытесняет осколок из себя, представляя его белым и слепящим, ярче смешков незнакомца, ярче солнца в полуденный час. Представляя, что он светит над ней, а не выжигает изнутри.
В какой-то момент, когда Курому уже готова сдаться (когда она уже готова разодрать свой живот ногтями, если бы только смогла дотянуться), боль исчезает.
Курому подташнивает — так, что она уверена, что никогда не сможет даже глядеть на еду без отвращения. Но это пустяки, это все такие мелочи теперь, когда боли нет. Курому думает, что наконец может проснуться, потому что этот затянувшийся диалог во тьме не может быть ничем иным, кроме как сном, а ее здесь больше ничего не держит.
Она свободна.
«Правильно», — соглашается шепот в ее голове, и Курому открывает глаза.

В оконное стекло бьются солнечные блики. Они ложатся на тонкие руки девочки, на больничное покрывало, расцвечивают бледно-зеленые плитки стены.
Курому хочется пить, у нее пересохло в горле, а еще она хочет спросить, какой сейчас день — для этого, наверное, надо позвать медсестру.
Курому склоняет голову набок: за матово-белой занавеской у кровати кто-то стоит, но различить можно только мутный серый силуэт.
— Это Вы? — хрипло и тихо зовет она, но человек слышит. И отвечает — все так же, внутри нее.
«Привет, милая. Как ты?»
— С-спасибо. Кажется, нормально.
«Тебе не нужно больше боятся».
— Вы... Вы не уйдете?
«Нет, Курому. Страховочных сеток не будет, но я всегда успею словить тебя. Доверься мне».
Занавеска колышется, вместе с ней колышется и тень, но это совсем не страшно.
Курому думает с полминуты, потом улыбается и произносит:
— Хорошо.

Я не заказчик, но мне очень понравилось!
Этот текст хочется растащить на цитаты, обнять и плакать.
И «я спасаю брошенных котят», и «Я глотаю шпаги за кулисами», и шепот мурлычет, аж вибрирует у нее под ребрами, и Вонгола - самый лучший цирк в мире...
Отличный обоснуй, и все эти аналогии со страховочными сетками и осколками, и такие правильные Мукуро и Хром, и финал... красиво и здорово.

читать дальшеЧто не очень понравилось: Курому, Ку-ро-му, ку-ро-му, ку-ро-му-ку-ро-му-ку-ро..., то есть, как прием-то оно отлично, просто уже успело примелькаться в текстах.

*тоже решил полезть поперёд заказчика отзываться*

автор, автор, я вас заранее предупрежу о своей несправедливости и субъективности, причём на полном серьёзе. заранее же прошу за это дело прощения.

в общем, текст Ваш очень качественный: грамотный, не затянутый, образный. Местами даже весьма стильный.
про котят и шпаги уже отметили, и мне вообще весь первый диаложек крайне понравился.
и "слажала", и "словить", и "врёте" - очень на месте, здорово.
в общем, всё, в принципе, хорошо.

другое дело, что по совсем уж гамбургскому счёту, - мне не хватило характеров и оригинальности.
то есть понятно, что канон, и понятно, что это небольшой драббл-зарисовка, и понятно, что ключ в заявке располагает.
...но ситуация "непонятный загадочный Мукуро своей етической силой спас умирающую никому не нужную Хром и дал ей новую жизнь и новое имя" столько раз так или иначе обыгрывалась столькими авторами, что уж хотя бы в АУ хочется чего-то нового.
другого сюжета. неожиданного взгляда. ну хоть каких-то изменений в раскладе, или большей прорисовки личностей, или деталей, наконец.
за что Хром не любили в цирке? где, блин, Мукуро, зачем ему в этом АУ медиум? а Вонгола правда цирк? да что угодно, на самом деле)
будь оно в тексте - не впрямую, ну хоть намёками, хоть в речах персонажей, текст стал бы на порядок сильнее и интереснее, как по мне.

почему я сверху написал, что это несправедливо? потому, что вообще-то персонажи IС-по-манге, что с этими двумя в фиках случается редко, и драббл, повторюсь, написан качественно.
просто очень уж, ммм, традиционно.

как прием-то оно отлично, просто уже успело примелькаться в текстах
Мм, дело в том, что я практически не читаю фикшн по этому фандому. Жаль, что не вышло вписать «штамп» органично.

столько раз так или иначе обыгрывалась столькими авторами, что уж хотя бы в АУ хочется чего-то нового
Жаль, что антуража цирковой АУ немного
просто очень уж, ммм, традиционно
Не могу не согласиться. Это вообще очень «пустой» фик, визуальным содержанием небогатый и со смутно проработанным обоснуем. В каком-то смысле это чистый эксперимент.
В принципе, тут напрашиваются еще две части (great magic tricks consist of three parts), однако я очень сомневаюсь, что мне хватит интереса и вдохновения когда-либо написать продолжение.

вообще-то персонажи IС-по-манге
А вот это даже удивительно).

Спасибо за отзывы! Очень жду заказчика.

а Вонгола правда цирк?
Вонгола правда цирк))

Автор.

Мм, если заказчик все-таки придет сюда, мне бы хотелось услышать ответ на вопрос: возможно, если мне когда-нибудь достанет идей и интереса продолжить этот фик, какие линии или моменты заказчик хотел бы видеть в нем (вот примерно как написано в комментарии Aizawa)?

Автор.